Саят Джансугуров: «Я искал отца всю жизнь»
- Родительская категория: Новости
- Категория: Культура
- 3186
-
13 Авг 2014
В этом году исполнилось 120 лет со дня рождения поэта, переводчика Ильяса Джансугурова. Своими воспоминаниями о старой Алма-Ате и своем знаменитом отце с «Комсомолкой» поделился его сын Саят Ильясович.
Сады детства и военные годы
- Я родился здесь в 1930 году и всей душой предан этому городу. Великий Ильяс, мой отец, очень любил Алма-Ату. Не Алматы, а Алма-Ата, «Отец яблок»! Так было привычно языку и так обоснованно и красиво звучит. Помню 30-е, 40-е, 50-е годы. Сколько их было, этих яблок - навалом! Апорт, лимонки, пеструшки, райки - райские яблоки. Они росли не только в горах, но и в самой Алма-Ате. В городских садах, дворах, да и на обочинах улиц росли и другие плодовые деревья, их сажали и власти, и жильцы. Я жил на пересечении улиц Дзержинского и Юных коммунаров. Сейчас ее почти нет, а тогда она располагалась между улицами Горького и Гоголя. Наш двор до революции принадлежал купцу Баянову. Потом и дом, и строения, и сад, примыкавший к востоку со двора, были, конечно, конфискованы. Сад у жильцов отобрали и сделали на его месте склад оборудования для мясокомбината. Жильцы возмущались и возле своих домиков устроили мини-сады. Я, 10-летний пацан, посадил две яблони. Еще у нас во дворе росли сливы, урюк, и, как мы говорили, шелковник (красный и белый тутовник). В жару приходилось поливать их из арыков, кстати, их была целая городская сеть. Вода в них была вкусная, и иногда, по утрам, когда она была кристально чистая, мы ее пили и умывались, конечно.
Хочу сказать, что у нас в Алматы хорошо проглядывается единство красивой природы и чуткого, любовного благоустройства города. Есть, конечно, проблемы развития, но я думаю, они характерны для современных городов и решаемы. Алматы - город, где улицы прямые, а кварталы квадратные. Очень удобно, спасибо верненцам! Наш город особенный, редкий, красивый.
В 1932 году мой отец разошелся с моей матерью. Ее сестра мне рассказывала: «Ильяс с мамой в комнате беседовали, потом вышли спокойные, и отец ушел. Мама сказала: «Мы разошлись». Я удивилась: «Ты так спокойно относишься, у вас сын маленький!» На что она ответила: «Не твое дело!»
Она уехала со мной в Туркестан, на свою родину, к дяде. Родителей мамы в 1916 году казнили, дети остались сиротами. И вот этот дядя Садвакас-ага был настолько авторитетным, что, когда царская власть сделала в Ташкенте интернат для сирот, Садвакас-ага его возглавил. Там моя мать получила хорошее музыкальное образование. Вот к нему мы поехали и жили там два-три года. А потом ее в 1934 году позвали в Алма-Ату в филармонию, у нее был очень хороший голос. И этому способствовал Ильяс, он уже пользовался авторитетом, был знаком с Затаевичем, которому помогал собирать материал. Первое время мы жили в гостинице на пересечении улиц Ленина и Гоголя. Там и сейчас этот дом стоит. Отец приходил к нам, мы виделись, были очень хорошие встречи. Хотя к тому времени он уже женился второй раз, особой напряженности не было. Он был спокойный, высокий, крепкий. Он сажал меня на колени, обнимал, целовал, очень внимательный был. Увы, следов этого периода не осталось. А потом и моя мать вышла замуж во второй раз за известного в то время артиста. Но его, как и моего отца, начали преследовать. Мы бросили Алма-Ату и поехали сначала в Жана-Семей, а потом в область. Это был 36-й год, отчим работал завучем, мама - учительницей. Но и там тоже началось преследование. Отчима взяли на моих глазах, я это помню. В отличие от Ильяса он был «алашординцем», а их считали откровенно чужими советской власти…
Позже мы вернулись в Алма-Ату. Перед войной я учился в 15-й школе на Сейфуллина. А потом девчат и пацанов стали учить отдельно. Мы с друзьями пешком ходили по Гоголя до Байтурсынова и чуть дальше. Был у меня друг, то ли Вова, то ли Гена Таратута, который вдруг исчез. Позже мне рассказали, что он на фронт убежал. В 1945 году вернулся, и мы продолжили учебу. В январе 1943-го умерла мама. Я задумался - как жить дальше? Тетка меня подкармливала, но все равно - что такое иждивенец? Наша соседка Шарипа, которая работала вахтером в Доме правительства (оно было в двухэтажном здании на Советской и Фурманова) сказала, что в прокуратуру нужен рассыльный. А у них раз в день обед хороший! Я стал там работать. Начальница моя, очень хорошая русская женщина, узнала, что я рисую, и попросила нарисовать портрет ее умершего сына. Я нарисовал, она такая довольная была! Она тоже мне помогала. Я и многие мои друзья бросили школу и до конца войны подрабатывали. У жителей города во дворах были свои огороды, в основном сажали кукурузу - она очень быстро растет.
Война была от нас далеко, но она была рядом. Мы видели, как наши земляки, родные наши алматинцы в составе Панфиловской дивизии в Талгаре готовились к схватке с врагом. Много было наших, казахстанских, защитников Москвы, Ленинграда, Сталинграда, освободителей Киева, Минска, Одессы, покорителей Берлина. Многие погибли… Город и горожане помнят о них.
Несмотря на нехватку продовольствия, одежды и бытовые трудности голода не было, не было и недовольных. Люди понимали и помогали фронту, как могли, было единство. В те годы в Алма-Ате было много эвакуированных, появились военные заводы. Рядом с нами был завод, где изготавливали торпеды. Были и другие предприятия, например, Московская киностудия, госпитали.
Я помню День победы 9 мая 1945 года. В Алма-Ате все сияло - и солнце, и небо, и только что поднявшаяся зелень. И везде были цветы и радость на лицах, улыбки - весь день! Да, еще в тот день, кажется, отменили карточную систему, потому что продавали пончики без карточек! И продавщицы были безмерно щедры на улыбки. Это счастье я буду долго помнить...
Поиски отца ничего не дали…
- Мы много «копали», «дело» отца у меня есть. Это было очень тяжело. Их арестовали, немножко подержали и расстреляли. А о том, что расстреляли, не сказали никому! Отчима забрали, и он пропал. Мать в те годы уже была очень больна туберкулезом и не искала его. А татеша Фатима (вторая жена Ильяса. - Авт.) родила Булата в 1937 году и понесла его в тюрьму - показать Ильясу. Как ни странно, ее пропустили. Он увидел сына и еще больше расстроился. И сказал тогда: «Чем вот так, как я, мучиться из-за того, что я был акын и образованный, лучше сапожником быть!» И у нас в семье это сохранилось и даже в шутку перешло. Раньше, когда мы пацанами кино смотрели в кинозалах, иногда фильм прерывался, и в эти моменты мы кричали - «сапожник»! А поскольку Булат, когда вырос, «связался» с кино, мы говорили: «Ну вот! Как отец и сказал!»
Много у нас такого - вроде плакать надо, а мы смеемся. Но тогда по этим словам Ильяса татеша поняла, что он обречен. Один раз она пришла, а второй раз ее не пустили, сказали, мол, уже его нет, отправили в Сибирь, посажен на 10 лет без права переписки. Попытались обнадежить, мол, вы терпите, со временем он вернется… А она: «Откройте подвалы! Вон они - там лежат!» А буквально через пару месяцев прислали письмо, что «ваш муж умер где-то в лагерях». Но надежда в нас все равно жила! И этим многие пользовались. Как-то уже после войны, татеша рассказывала, пришел татарин, сказал, что знает Ильяса. Обнадежил, мол, его скоро выпустят, взял денег каких-то, обещал еще зайти. А потом она увидела его - по базару ходит. Татеша на него накинулась, он испугался и сбежал…
Я выучился на горного инженера и специально попросился на преддипломную практику в Норильск. Я видел всех этих зеков… Что такое ГУЛАГ? Огромные шахты, рудники, тяжелая работа и бесплатная рабочая сила. На жезказганских рудниках трудились чехи, а казахов отправляли подальше от родины. В Норильск я приехал в 1954 году, и у меня была тайная мысль - искать отца. Мне было запрещено «вступать с зеками в контакт», притом, что я был их начальник, я все равно стал узнавать. Вскоре узнали, чей я сын. Мы смогли поговорить, люди хотели про родину послушать. Я рассказывал, а они представляли и плакали. В Норильске казахов было много, причем, не тех, кто в 37-м был репрессирован, а тех, кто во время войны попал в плен. Командиры их сдавали немцам батальонами, а простые солдаты оказывались «виноваты» и попадали в лагеря. На мой вопрос об отце они ответили твердо: «Этого не может быть…»
Но есть такие странные и интересные совпадения, я тебе хочу о них рассказать.
Когда татарин тот приходил, он рассказывал, будто сидел с Ильясом где-то далеко, за морем. Были среди наших знакомых еще люди, которые не верили, что их родных расстреляли. Хоть и установлен Жаналык - памятник репрессированным. Так вот, много лет прошло, попал мне в руки несколько лет назад журнал, а там - фантастический рассказ. Якобы отправили одного пленника по фамилии Сейфуллин Сакен на остров в Северном Ледовитом океане, на какую-то станцию за маяком следить. Сказали, мол, или здесь работаешь в изоляции, или расстрел. И он соглашается работать. Характер описан - в точности как у Сейфуллина! А когда приезжают его проведать, он говорит: «Это хуже смерти - одному находиться! Или расстреляйте, или дайте помощника!» И присылают к нему помощника по имени… Ильяс Джансугуров! Там нет прямого указания, что это именно те писатели, просто имена совпадают. Но! Приведены такие факты, которые мне рассказывали земляки, и больше никто их не знает. Например, что в 1944 году якобы Ильяса кто-то видел. И вот в этом рассказе этот случай приводится. И я у автора, знакомого моего, спрашиваю: «Ты это откуда взял?!» Он говорит, что просто придумал.
А потом встречаю племянницу Магжана Жумабаева, она говорит: «Знаешь, я съездила на Север. Мне оттуда позвонили, мол, нашли могилу вашего дяди. Верите - нет, ваше дело. Если хотите, мы вас встретим». И она туда съездила, куда-то на Колыму, и там говорила с человеком, который якобы помнит Магжана... И сейчас уже начинают бродить разговоры, что, может, их и не расстреляли. Не потому что жалела их Советская власть, а просто люди нужны были - строить эту огромную страну…
Подготовила Татьяна Соколова.
